От летнего зноя июль отделяло лишь упрямство, с которым температура воздуха ночью стремилась вниз, а днём упорствовала против палящего солнца. Последнее уже несколько дней прижигало так, будто Аполлон поставил свою огненную колесницу на режим автопилота, однако ближе к земле воздух ещё оставался прохладным: июнь выдался дождливым и зябким, и почва не спешила прогреваться.

Широкие, острые листья клубники росли, казалось, сквозь друг друга, настолько плотно они были посажены, и мозаичным, однообразным орнаментом наслаивались друг на друга, сохраняя прохладу и влагу почвы, и послеобеденный сон. Зная неравнодушие клубники к полумраку, Аксель выбрал самые густые кустарники, ведь именно там темнее и прохладнее всего. Устроившись между грядок густых, благоухающих кустиков, Дженкинс сладко посапывал, свернувшись калачиком, и белый цветочек клубники подстрекательски втягивался в ноздрю и обратно при каждом глубоком вдохе. Земля вокруг была усеяна шляпками-корешками, а пальцы и уголки рта покрывали бледно-красные пятна.

Сатир обещал, что в Лагере кошмары прекратятся, и Аксель почти ему поверил. В первые дни прибытия так оно и случилось, однако прошло две недели - и мутные, неясные тени-видения наводнили сознание с ночи до утра. Аксель просыпался в холодном поту и больше не мог уснуть, но вовсе не из страха: в домике Гермеса сон в принципе был штукой проблематичной - слишком много людей одинаковой степени двинутости. Одиннадцатая кабина не замолкала никогда: утром, днем, вечером, ночью - в любое время суток находилось, над кем пошутить и кого облапошить. Доставать Акселя им, почему-то, нравилось больше всего.
Как и все непризнанные полукровки до него, Аксель по старой и сомнительной добрости традиции жил в домике Гермеса, хотя в его случае больше подошло бы “обитал”. Дженкинс использовал каждую удобную возможность, чтобы покинуть домик и исследовать лагерь, особенно окрестные леса и поля. Он быстро обнаружил, что территория леса здорово ужата - защитный барьер начинался уже после первых полутора километров, а вот поля…Поля пахли освежителем для туалетов, только без привкуса мыла. В дни, когда не требовался полив, их мало кто посещал, а в отличие от леса, никто не прочесывал с непредсказуемой периодичностью, что делало поля клубники идеальным укрытием! В очередной раз проснувшись от беспокойства и обнаружив свисающую со второй полки разрисованную рожу восьмилетнего Уолли с аборигенской трубкой во рту, Аксель скатился с кровати и спешно покинул одиннадцатую кабину ради тишины клубничных полей. Позавтракав частью своей новой постели, он подпер голову рукой, прилег на пять минут и снова отрубился с чуткостью сурка.